С чего бы начать… Пожалуй с того, что такая война действительно была, и называется она тоже именно так – «Great Guano War». Гуано (происходит изначально из языка кечуа) – это разложившиеся естественным образом остатки помёта морских птиц и летучих мышей. Однако речь пойдет не о Южной Америке, а о дикой Африке.


Бенджамин Моррелль


Началось всё с Бенджамина Моррелля – капитана шхуны «Antarctic», отправившейся на исследование Западно-Африканского побережья от имени «Messrs. Christian Bergh & Co». Это была уже третья экспедиция нашего героя: первая состоялась в 1822-1824 годах (тогда Моррелль «обнаружил» Новую Южную Гренландию – остров-призрак, как выяснится позже), вторая – в 1824-1826 годах, во время которой Моррелль исследовал просторы Тихого океана.

Бенджамин Моррелль родился 5 июля 1795 года в маленьком городке Рэй (округ Уэстчестер, штат Нью-Йорк) в семье кораблестроителя. Впервые он вышел в море в 17 лет, то есть в 1812 году, – в самый разгар Англо-американской войны 1812-1815 годов – и попал в плен к англичанам. Бенджамина отправили для начала в Сент-Джонс (город на Ньюфаундленде), а затем прямиком в Англию, где он отсидел 2 года в тюрьме Дартмур, что в Девоншире.



По освобождении Моррелль нанялся на неизвестное судно матросом и добрался назад до Америки; ему тогда было 20. Последующие 6 лет, не имея должного образования, наш герой служил матросом на различных посудинах, пока не встретил капитана Джосайю Мэси, который и проникся симпатией к Бенджамину после рассказа о его ранней судьбе. Мэси составил рекомендательное письмо, с которым Моррелль, в должности главного помощника капитана, попал в 1821 году на шхуну «Wasp», занимавшуюся под началом Роберта Джонсона бельковым промыслом и охотой на тюленей. Целый год команда трудилась в районах Южных Шетландских островов, а по возвращении назад в Нью-Йорк Бенджамин был назначен капитаном судна, тогда как Джонсону доставалась новая шхуна – «Henry».


Ко времени начала первой экспедиции, о которой речь шла выше, мы также узнаём из дневника Моррелля, что в 1819 году у него умерли жена и двое детей, отчего в 1822-м он вновь женился. Супругой стала Эбигейл Джейн Вуд – его 15-летняя кузина; Бенджамину тогда было 27 лет.

Вторая экспедиция, в которую он отправился как капитан нового судна «Tartar», проходила по маршруту Нью-Йорк – Магелланов Пролив – Мыс Бланко – Гавайи – Калифорния. От берегов последней «Tartar» положил медленный обратный путь 13 октября 1825 года. Нью-Йоркскую бухту Моррелль достиг 8 мая 1826 года. Груз «Tartar» составил 6000 шкур морских котиков.

Казалось бы, Бенджамин Моррелль может жить беспечно и больше не ходить в плавания. Однако море его, безусловно, тянуло. Так он и принял предложение от «Messrs. Christian Bergh & Co» об «исследовании» побережья Юго-Западной Африки. Реальная же цель была куда более прозаичной – работорговля.



Итак, шхуна «Antarctic» покинула Нью-Йорк 25 июня 1828 года; капитан – 32-летний Бенджамин Моррелль. Он двигался вдоль побережья от современной Анголы до северных границ Капской колонии, собирая при всем этом живой товар. Вот что капитан записал в своем журнале: «их худощавые черные дети так и бегают сами вдоль берега, однако помимо этого товара здесь есть леопарды, буйволы, страусы и ценные минералы». Согласно его записям, экспедиция обнаружила 7 островов вблизи побережья современной Намибии, где имеется огромные и толстые слои гуано – птичьего дерьма, которое очень требовалось европейским государствам, находившимся в процессе индустриализации. Как ни странно, но в XIX веке гуано по своей ценности мог сравниться с сахаром, ромом, табаком, хлопком и индиго, притом найти его было не так-то просто. Так вот на одном из островков – Ичобе – слой гуано достигал толщины в 25 футов. Согласно подсчетам Моррелля, сделанных в его дневнике, разработка гуано на данном клочке суши могла бы принести ему за 2 года $30,000. 8 июня 1829 года он записал в свой журнал: «Путешествие оказалось весьма удачным вне всяких ожиданий, но оставаться дальше на Африканском побережье означало бы пустую трату времени и денег». «Antarctic» вернулся в Нью-Йорк 14 июля того же года.



До сих пор неизвестно, откуда о находке Моррелля прознали англичане, но уже в скором времени на Ичобе трудились первые британские, голландские, немецкие и американские продавцы птичьего помёта. Крупномасштабная же «очистка» острова началась с 1843 года: «белое золото» здесь добывали уже более 6000 человек, а узкое побережье было усеяно судами (по воспоминаниям очевидцев их было не менее 400). Прибыли казались столь огромными, что команды во главе с капитанами принимались убивать друг друга, шли на грабежи и поджоги чужеземных посудин. Тела погибших в боях становились новым кормом для острова.

Такое положение дел закончилось, когда к Ичобе подошли два военных корабля флота Её Величества королевы Виктории. Остров был объявлен владением Великобритании 21 июня 1861 года. Неизвестно, сколько гуано получила метрополия за все время эксплуатации острова, однако с 1880 по 1881 год с Ичобе в Лондон был доставлен гуано, из которого было произведено 12% всего аммиака и 30% фосфатов Великобритании.

На 1865 год Соединенное королевство имело из своих доходов 1% с экспорта гуано, Франция – 0,6%, Бельгия – 1,5%, Германия –1,9%.



Кстати говоря, среди немцев в этом грязном деле отличился и преуспел Альбертус Олендорфф – гамбургский торговец и ганзеат – создавший в 1884 году фирму «Ohlendorff & Co» и акционерное общество «Anglo-Continentale Guano-Werke». На Ичобе было отправлено 1000 работников из трех ганзейских городов. Так Олендорфф и вошел в историю Гамбурга как человек, сделавший свое состояние на дерьме, c веселым прозвищем – Schietbaron.

Экономика Германской Юго-Западной Африки.

Описание земель

Если начать обзор данной территории Германской протекции от самого побережья и двигаться всё далее на восток – ничего кардинально не изменится. Большая часть земель современной Намибии, которые остались абсолютно неизменными с поры германского колониализма, – это плоскогорье со средними высотами 900-1500 метров. К востоку оно понижается к пустыне Калахари, а на западе обрывается к прибрежной пустыне Намиб крутым уступом. Внутренние холмистые плоскогорья и плато занимают около 1/2 всей площади страны – именно здесь сосредоточена основная хозяйственная деятельность. В западной части плоскогорий расположена высочайшая вершина – город Кёнигштайн (2606 метров). Относительно пониженные земли Калахари и Намиба практически непригодны для использования. Полоса Каприви и крайний север страны заняты джунглями.



Рек в Намибии мало, и большинство из них заполняются лишь в отдельные периоды. Сухие русла на языке ндонга (на нем говорит народ овамбо, населяющий северные джунгли) называются «ошана»: в сезон дождей они могут заполняться и затоплять до 60% территории. Самые крупные реки в Намибии — Оранжевая (образующая естественную границу на юге), Кунене (образующая северную границу), Фиш-Ривер и Окаванго. В этом регионе Африки довольно жарко, а осадков выпадает мало, что отчасти связано с влиянием холодного Бенгельского течения.

Также на севере в бессточной котловине находится солончак Этоша площадью около 5000 км², самый большой в Африке. Когда его плоское дно, покрытое известково-глинистой коркой, раз в несколько лет заливается водой, образуется временное озеро глубиной до 1,5 метров. Здесь издавна ведется добыча соли.



Растительный покров, хотя и крайне скудный, очень своеобразен, что связано с приспособляемостью многих растений к усвоению влаги туманов. Приморская полоса пустыни Намиб лишена растительности. Только по долинам временных водотоков произрастают ксерофиты и суккуленты (акации, алоэ, молочаи и типичная для этих мест вельвичия, живущая более 100 лет). Во внутренних районах пустыни Намиб произрастают лишь суккулентные кустарники и полукустарники, но после дождей на короткий срок появляется ковер цветущих растений.

Своеобразным растением этой зоны являются литопсы, в сухой сезон практически не отличимые от гальки, а в период коротких дождей расцветающие большими красивыми цветами. Растительность южных районов Намакваленда близка флоре Капской флористической области и также обладает большим набором видов растений. По направлению к востоку суккулентная пустыня сменяется злаково-кустарниковой, которая характерна для Большого Уступа и части плоскогорья. В наиболее увлажняемых местах Дамары и Каоко появляются участки парковой саванны с белой акацией. Парковые саванны характерны также для восточной части Овамбо и полосы Каприви. Здесь видовой состав деревьев более разнообразен (акации, пальмы, баобабы и так далее), а в травостое преобладают травы высотой до 5 метров.



Подобное довольно обширное введение является очень важным, если мы действительно хотим понять, чем здесь вообще могли заниматься (и в итоге занимались) колонисты.


Доколониальные начинания

На первый взгляд промышлять в этом регионе было и нечем. Племена гереро и готтентотов, после долгого привыкания к белому человеку, к середине XIX века все же начали раз в несколько лет гонять свои стада буйволов на продажу в северные районы Капской колонии – этот «бизнес» англичанам отбирать у африканцев не было смысла, а значит они и не зарились на внутренние территории. Однако оставалась прибрежная зона, которая и была аннексирована Великобританией в 1867 году.



Мало кто знает, что Намибия владеет несколькими десятками мелких островков в Атлантическом океане: Ичабо, Меркурий, Посешн, Пенгуин, Альбатрос и так далее. Эти клочки суши изначально привлекали к себе лишь охотников на тюленей, выходивших на промысел из Порта Ноллота, что в Намакваленде. Уже это позволило метрополии объявить острова владениями британской короны 21 июня 1861 года, а через 6 лет окончательно закрепить их за собой под именем Пингвиновых островов.

Поспособствовал этому Бенджамин Морелль, американский капитан и исследователь, о котором уже шла речь в одной из статей (ссылка на статью). Как выяснилось, острова являются домом множества птиц. К примеру, Меркурий ежегодно посещают около 16000 африканских пингвинов, 1200 олуш, 5000 бакланов и не менее 10000 иных птиц, притом площадь острова составляет всего 3 гектара. Естественно, что эти клочки суши были усыпаны птичьим помётом, гуано, который являлся необычайно ценным для того времени.



Добываемый из своих залежей, он представляет собой бурую порошкообразную массу, смешанную в большем или меньшем количестве с разными посторонними примесями, состоящими из обломков окружающих горных пород. Поэтому непосредственное употребление его для посыпания полей неудобно, и необходимо его отсеять от сопровождающих его примесей. В настоящее время с 1864 года (например, гамбургской фирмой Ohlendorff&Co) это делается на особых заводах, поставляющих земледельцам не природный продукт, а подвергшийся предварительному подготовлению, которое состоит в его измельчении, просеивании и обработке серной кислотой, благодаря которой фосфорнокислая известь переходит в растворимые соединения, или суперфосфаты, чем устраняется зависимость действия гуано от сухости или влажности времени года. Сначала сырой продукт подвергается просеиванию для отделения крупных кусков минеральных примесей, после чего подвергается измельчению и смешивается в аппаратах, служащих для приготовления суперфосфатов, с 20% своего веса 62% серной кислоты. Вследствие высокой температуры, развивающейся при этом, масса вспучивается и застывает в твердые комки, которые подвергаются новому измельчению, после чего гуано под именем «растворимого» поступает в продажу.



Сбор гуано


В конце XIX – первой четверти XX века гуано использовался в сельском хозяйстве в качестве удобрения, и в химической промышленности для изготовления спичек, фотореактивов и так далее.

Однако ценность гуано снижалась и снижается до сих пор, так как заменим аналогами, более простыми в добыче.



Любопытно, что в Россию гуано почти не ввозилось.

Цитата:

---

«Если в 1880 году общий ввоз = 133 тысячам тонн (около 8 млн. пуд.), то в 1889 году он = 183 тысячам тонн (около 11 млн. пд.), но ввоз гуано упал в два раза, а суперфосфата возрос в 8 раз, не говоря уже об увеличении внутреннего германского производства. Для русского хозяйства, особенно во внутренних губерниях, не может быть и речи о выгодности пользования гуано, так как его цены (около 140 марок за тонну, по данным германского статистического комитета) высоки (более 1 р. кред. за пуд), даже в приморских городах, а действие не выше, чем естественных фосфоритов, в огромном изобилии и большой дешевизне имеющихся в России, которая сверх того высылает от себя много кости, действующей полнее, чем современные сорта гуано»,

Дмитрий Иванович Менделеев

---

И все же некоторые немцы успели сколотить себе состояние на продаже и переработке гуано. Самыми успешными из них оказались Альбертус и Генрих Олендорффы, создавшие вышеназванную фирму «Ohlendorff&Co», превратившуюся в 1886 году в акционерное общество «Anglo-Continentale Guano-Werk» с капиталом в 16 миллионов марок. Все заработанное они вкладывали в приобретение недвижимости в Гамбурге и Бремене. После биржевого краха 1873 года, вызвавшего повальное падение цен на акции, братья выкупают Северогерманский банк и Северогерманскую всеобщую газету, финансируя при этом Бисмарка в его намерениях по окончательному объединению Германских земель. Результатом их сотрудничества стало включение Гамбурга в общегерманское таможенное пространство, за что Альбертус и Генрих были пожалованы в баронское достоинство.


Альбертус Олендорфф (кисти Фридриха Вильгельма Граупенштайна)


Колониальные начинания



Как писал Теодор Лёйтвайн: «Желающий отправиться в Юго-Западную Африку крестьянин должен оставить мысли о бороне и плуге дома», и этому было довольно логичное объяснение – вопрос воды, а значит осадков. К 1903 году в колонии имелось 53 метеорологических станции, которые извещали о малоприятных статистических данных. Так, с 1 апреля 1900 по 1 апреля 1903 года выпало осадков: в Гротфонтейне – 521мм, Гобабисе – 339мм, Виндхуке – 226мм, Гибеоне – 85мм, Кетманшупе – 83мм, Бетании – 69мм. Чтоб было понятно, в Германии годовая доля осадков достигала тогда (да и сейчас) 500-600мм; а, к примеру, в Центральной Испании – 300мм годовых. Таким образом, крохотный шанс на выращивание с/х культур оставался лишь у первых двух вышеназванных регионов колонии, которые располагались на севере. К слову, температура в регионе колебалась от 15-18°C (зимой) до 36-38°C (летом).

Исходя также из вышесказанного, с самого начала германского присутствия в данном регионе Африки перед немцами вставал вопрос водообеспечения. Еще с первых экспедиций самого Адольфа Людеритца, первостепенной задачей было нахождение родников, а уже потом – полезных ископаемых. Прибрежные поселения колонистов начальные 3 года (до 1897г.) закупали пресную воду у соседней Капской колонии. Затем обеспечением условного портового города Свакопомунда занимались специальные носильщики воды из числа аборигенов. За день такой человек успевал дойти до ближайшего найденного родника и вернуться обратно максимум 16 раз и принести 50 литров воды, за что он получал 2 марки на руки.



После того, как и этих источников стало недоставать (так как число поселенцев росло), появилась новая профессия – копатель колодца. Эти господа, прибывшие из метрополии, успели заработать себе достаточно средств, чтобы провести старость в беспечности. Их примерный ценник был таков: 600 марок – докопать до воды, 1000 марок сверху – заложить стены (ствол) колодца; поставить 15-ти метровую водонапорную башню из оцинкованной стали – 2400 марок, насосно-компресная труба и прочие принадлежности к башне – по 600 марок; водопровод из 57мм оцинкованных труб (в Свакопомунде) – 3500 марок… и так далее. Благо для поселенцев, что многие колодцы рылись на губернаторские деньги, исходящие от Берлина. Водонапорные же башни могли себе позволить лишь военные и миссионеры, отчего у них всегда было пропитание из собственных садов и огородов. К примеру, миссионерские сады Ватерберга были знамениты своими апельсиновыми рощами, продукция от которых поступала на рынок Виндхука.



Малочисленные фермы же, как уже говорилось, имелись лишь на севере, однако обеспечить всю колонию возможности они не имели. Помимо этого, здесь была развита дереводобыча, что тоже являлось больным местом Германской Юго-Западной Африки, так как костер для приготовления пищи требовался каждому. Именно поэтому заготовка древесины для поселенцев всегда производилась под пристальным наблюдением губернатора. Даже была учреждена специальная должность форстреферента (при Лёйтвайне этот пост занимал некий доктор Гербер). В его обязанности входил надзор за вырубкой и посадкой деревьев, а также за возведением искусственных водоемов (+отчет по всем этим делам перед губернатором). Высаживались обычно финиковые пальмы, которые, во-первых, не требовали много воды; во-вторых, могли давать минимальное пропитание. Северные владение также занимались поставками кокоса, кокосового молока и пальмового масла. Лесное хозяйство в Окахандже, где жил и трудился доктор Гербер, ежегодно обеспечивало колонию 10-ю миллионами семян всеразличных растений.

Важнейшими же статьями дохода с начала основания Германской Юго-Западной Африки до фактической потери колонии в 1915 году были две вещи: скотоводство и горное дело.

Скотоводство

Разводили здесь крупнорогатый скот, коней и мулов, овец мясных и шерстяных пород, коз, страусов и прочую живность.



Крупнорогатый скот

Крупнейшие стада крупнорогатого скота были во владении племен гереро; они насчитывали к 1894 году до 500000 голов. Однако этот народ, кочевавший испокон веков на северо-востоке региона и не имевший долгое время контактов с белым человеком, не воевал друг с другом за владение большим поголовьем, ибо в этом попросту не было необходимости – коровы и быки давали столько, сколько требовалось конкретному племени. Собственно поэтому гереро во все времена преобладали числом над другими народами Юго-Западной Африки. Другая ситуация сложилась на юге средь готтентотов, которые имели возможность торговать с голландцами и англичанами Капской колонии. Племена воевали между собой, порабощая друг друга и отбирая стада на продажу. Взамен они получали ружья, лошадей и алкоголь. Эта ситуация не изменилась и после включения этих земель в юрисдикцию Германской империи.

После того, как немцы стали проникать вглубь колониальных владений, они начали завозить европейские породы крупнорогатого скота: Симменталь, Пинцгауэр, Фогельсбергер и прочие, которые были в разы меньше своих африканских сородичей, отчего требовали меньше воды и корма. Интересно, что цена за Пинцгауэрскую корову в ту пору могла доходить до 700 марок, в то время как коровы местных пород не стоили и 150 марок за голову. Литр молока стоил в Виндхуке 0,40-0,50 марок, фунт масла – 2,50 марок, кусок сыра – около 0,25 марок. В сравнении с метрополией цены были выше. Так, цены в Германии на молоко в 1902-1909 годах колебались от 0,10 до 0,20 марок за литр; на масло – от 1,90 до 2,20 и так далее.
О Овцеводство

С началом германской колонизации, Юго-Западная Африка стала домом для многочисленных отар овец, численность поголовья которых доходила до 700.000 (для мясных пород) и 5.900.000 (для шерстяных пород). Такое положение дел обесценивало этих животных напрочь: одна мясная овца стоила всего 12 марок. Шерстяные породы приносили колонии около 11 тонн шерсти ежегодно, а один представитель таких пород стоил уже 30-40 марок.



Козы

Поголовье коз достигало 860.000 голов. Особо ценной породой считалась Ангорская, которая стоила около 100 фунтов. Они давали как шерсть, так и молоко.
С Страусы

Важно знать, что 1 страус требует 5-10 гектаров кустарниковых земель, чтобы жить на воле. Одомашненные же страусы жили по 10-20 штук на специально огороженных страусиннных фермах в 1 гектар. Их смертность возрастала, однако сбор перьев был облегчен в разы. По той причине, что популяций страусов в Капской колонии уже не имелось, немцы в одночасье захватили Лондонский рынок, поставляя туда ежегодно перьев на 10.000.000 марок, которые считались в ту пору предметом роскоши. Численность одомашненных страусов в Германской Юго-Западной Африке не превышала 1500 голов.

Коневодство

В колонии имелось всего одно коневодческое хозяйство – конный завод Наухас – воспроизводивший жеребцов для колониальных войск. Однако основная масса коней поступала все же либо из Капской колонии, либо из Восточной Пруссии. К 1903 году директором конного завода был герр фон Клаве; при нем войска получали ежегодно 150-200 отборных жеребцов. Цена за коня колебалась между 300 и 600 марок. Позже здесь начали выращивать еще и мулов, цена на которых колебалась на том же уровне.

Помимо выше упомянутых статей дохода, в колонии также было представлено свиноводство (на редких фермах), птицеводство (цена за курицу достигала 3-5 марок), а также разведение верблюдов. Эти животные разводились преимущественно для потребностей колониальных войск.



Вся сельскохозяйственная отрасль в целом приносила в казну Германской империи до 6.000.000 марок ежегодно.

Сообщение было изменено 16 июня 2019 в 08:25

Гиперватный, а запостика труды ленина в океан!

Что касается Намибии, то там до сих пор селятся немцы которые мечтают пожить в экзотике. Тем более земли родные, все таки хозяевами здесь были

Аусзидлеры едут в Парагвай, а немецкие пенсионеры в Намибию https://m.faz.net/aktuell/wirtschaft/d ... -und-curry-wurst-13733674.html

DonBel пишет:

---

Уже не едут в Парагвай. Колония Нойфельд была большим лохотроном, как всё что исходит от руссаков. Теперь судяться и плакаи их бабки. И индейцы тоже уже начинают на Ауслендеров наезжать.

---

Парагвай оказался эмэмэм